Неточные совпадения
Подскакал офицер и, размахивая
рукой в белой перчатке, закричал
на Инокова, Иноков присел, осторожно
положил человека
на землю, расправил
руки, ноги его и снова побежал к обрушенной
стене; там уже копошились солдаты, точно белые, мучные черви, туда осторожно сходились рабочие, но большинство их осталось сидеть и лежать вокруг Самгина; они перекликались излишне громко, воющими голосами, и особенно звонко, по-бабьи звучал один голос...
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные
руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать
положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него
на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со
стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными
руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми
руками и с голыми локтями.
«Что скажешь, Прохор?» — говорит барин небрежно. Но Прохор ничего не говорит; он еще небрежнее достает со
стены машинку, то есть счеты, и подает барину, а сам, выставив одну ногу вперед, а
руки заложив назад, становится поодаль. «Сколько чего?» — спрашивает барин, готовясь
класть на счетах.
Вот впереди показался какой-то просвет. Я
полагал, что это река; но велико было наше разочарование, когда мы почувствовали под ногами вязкий и влажный мох. Это было болото, заросшее лиственицей с подлесьем из багульника. Дальше за ним опять
стеною стоял дремучий лес. Мы пересекли болото в том же юго-восточном направлении и вступили под своды старых елей и пихт. Здесь было еще темнее. Мы шли ощупью, вытянув вперед
руки, и часто натыкались
на сучья, которые как будто нарочно росли нам навстречу.
Я несколько отодвинулся от
стены и, согласно рыцарским правилам нашего базара, тоже
положил руки в карманы. Это было признаком, что я не боюсь противника и даже отчасти намекаю
на мое к нему презрение.
Наталья, точно каменная, стоя у печи, заслонив чело широкой спиной, неестественно громко сморкалась, каждый раз заставляя хозяина вздрагивать. По
стенам кухни и по лицам людей расползались какие-то зелёные узоры, точно всё обрастало плесенью, голова Саввы — как морда сома, а пёстрая рожа Максима — железный, покрытый ржавчиной заступ. В углу,
положив длинные
руки на плечи Шакира, качался Тиунов, говоря...
Обыкновенно он сидел среди комнаты за столом,
положив на него
руки, разбрасывал по столу свои длинные пальцы и всё время тихонько двигал ими, щупая карандаши, перья, бумагу;
на пальцах у него разноцветно сверкали какие-то камни, из-под чёрной бороды выглядывала жёлтая большая медаль; он медленно ворочал короткой шеей, и бездонные, синие стёкла очков поочерёдно присасывались к лицам людей, смирно и молча сидевших у
стен.
Снес его Гермоген
на руках со
стены и
положил на снег.
— У вас нет водки? — громко спросил я. Она не ответила, раскладывая по столу карты. Человек, которого я привел, сидел
на стуле, низко наклонив голову, свесив вдоль туловища красные
руки. Я
положил его
на диван и стал раздевать, ничего не понимая, живя как во сне.
Стена предо мною над диваном была сплошь покрыта фотографиями, среди них тускло светился золотой венок в белых бантах ленты,
на конце ее золотыми буквами было напечатано...
И представляется Александру Михайловичу зала офицерского клуба, полная света, жары, музыки и барышень, которые сидят целыми клумбами вдоль
стен и только ждут, чтобы ловкий молодой офицер пригласил
на несколько туров вальса. И Стебельков, щелкнув каблуками («жаль, черт возьми, шпор нет!»), ловко изгибается пред хорошенькою майорскою дочерью, грациозно развесив
руки, говорит: «permettez» [Позвольте (фр.).] и майорская дочь
кладет ему ручку около эполета, и они несутся, несутся…
— Так-то так, уж я
на тебя как
на каменну
стену надеюсь, кумушка, — отвечала Аксинья Захаровна. — Без тебя хоть в гроб ложись. Да нельзя же и мне руки-то сложить. Вот умница-то, — продолжала она, указывая
на работницу Матрену, — давеча у меня все полы перепортила бы, коли б не доглядела я вовремя. Крашены-то полы дресвой вздумала мыть… А вот что, кумушка, хотела я у тебя спросить:
на нонешний день к ужину-то что думаешь гостям сготовить? Без хлеба, без соли нельзя же их спать
положить.
Он ввел меня в спальню.
На широкой двуспальной кровати, согнувшись, головою к
стене, неподвижно лежала молодая женщина. Я взялся за пульс, —
рука была холодна и тяжела, пульса не было; я
положил молодую женщину
на спину, посмотрел глаз, выслушал сердце… Она была мертва. Я медленно выпрямился.
— Ведь это одна намолвка, Андрей Петрович, а правда ли, нет ли, господь ведает.
Клад, что ли, какой-то там нашли, только
на стене, слышь, гвоздем было что-то нацарапано. Как только князь Данила Борисович прочитал, тотчас
стену своими
руками топором зарубил, а потом и весь павильон сломать приказал.
— Ну, слово!.. — Он подошел сзади, губами припал к ее шее и попытался
положить руки на грудь. Исанка решительно встала и отошла к
стене. Борька сел к столу, огорченно
положил голову
на руку.
Лег я навзничь, лицом вверх, иначе казалось невежливым; и в ту же минуту он сел — осторожно подвинув меня к
стене —
на край постели и
положил свою
руку мне
на голову.